Владимир Казаков - Время в долг
– Мягко говоря, это не по чести! Что подумают летчики? Как все нескладно получается! Вы его приговорите?..
– Да!.. Если не будут изменены указания. Но я уверен: высшая мера будет заменена на штрафбат. Оглашенное решение трибунала будет иметь только воспитательную цель.
– Ладно, – тяжело вздохнул Смирнов. – Не смею вас задерживать. Ваше «будет», «будет» меня мало устраивает. Идите.
Полковник продолжал стоять. Потом сказал:
– Он ранен. И если бы не мог отвечать, суд пришлось бы отложить до излечения.
Смирнов, прищурившись, смотрел на полковника, и добрый огонек мелькал в его усталых глазах. Он приказал дежурному по части вызвать врача и сержанта Романову.
– Думаю, мне не обязательно присутствовать при вашем разговоре?
– Да, да, полковник, благодарю!
Председатель трибунала вернулся в палатку и о чем-то поговорил с помощниками. Капитан возражал, спорил шепотом до красноты на землистом круглом лице. Вошли полковой врач и Катя. Врач, совсем не по-военному сложив на животе руки и нервно перебирая пальцами, обратился к председателю:
– Товарищ полковник, я, как представитель медицины, возражаю против суда над человеком, имеющим пулевое ранение в область предплечья.
– Ранение легкое! Сорван всего клочок кожи! Я проверял… – оборвал врача капитан.
– Вы не учитываете общего состояния организма: высокой температуры, физической усталости, психологического надрыва!
– Не волнуйтесь, доктор, – сказал полковник. – Мы принимаем ваш протест. Подсудимый, как вы себя чувствуете? – И он посмотрел в сторону Романовского, которому что-то горячо доказывала Катя.
Легко отстранив девушку, Борис встал:
– Состояние мое нормальное, могу полностью отвечать на любое слово. Я ни в чем не виновен!
– Настоящий мужчина! – возликовал капитан.
– Доктор, вашу устную справку о состоянии подсудимого мы учтем и… продолжим заседание, – тусклым голосом произнес полковник. – Итак, первый вопрос по существу… Садитесь, Романовский. Я сказал, садитесь! Вы знакомы с приказом двести двадцать семь?
– Да.
– Почему нарушили? Борис вскочил:
– Это ошибка!
– Да сядьте же! Почему покинули боевой строй?
– Я получил разрешение ведущего.
– Говорите только правду! Что побудило вас уйти? Желание выдвинуться? Получить награду? – быстро спросил капитан.
– Командир полка разрешил мне.
– Твердо настаиваете на своих показаниях?
– Конечно.
– Кто может подтвердить?
Борис замялся: «Майор Дроботов погиб. Кто еще слышал?»
– Разговор был по радио, наверное, слышали многие. Ближе всех был лейтенант Кроткий.
– Да, многие… – задумчиво проговорил полковник. – Приглашается первый свидетель.
Вошел офицер.
– Командир полка запретил ему отваливать, – сказал он.
– Запретил! – подтвердил и второй свидетель. Борис беспомощно улыбнулся.
– Да что вы, ребята! Пусть Кроткий… Вызовите Мишу! Бесконечно долгие секунды. За спиной, как шелест, неровное дыхание людей. От двери к столу, тяжело ступая, прошел Кроткий.
– Подсудимый настаивает, что командир разрешил ему выйти из строя. Вы можете подтвердить его слова, лейтенант?.. Подумайте. Не торопитесь. Здраво оцените обстановку, – говорил полковник, листая бумаги в тощей зеленой папке.
– Нет. Это неправда.
Глаза Бориса изумленно округлились, потом брови сошлись на переносице, и он, опустив голову, колыхнулся вперед, схватился за край столешницы. Кто-то мягко взял его за руки, посадил на табуретку. Голоса доходили приглушенные, далекие.
– Подсудимый запрашивал разрешение у командира полка?
– Да.
– Можете повторить их разговор?
– …Романовский сказал: «За нами вяжется барон. Можно, я его достану?», а майор ответил: «Не разрешаю!»
– И все-таки подсудимый ушел?
– Сказал «понял» и отвалил… Тут что-то не так, товарищ полковник. Я думал и…
– Ну-ну, лейтенант?
– Устал Борис, наверно. Дюже горячий и психованный был бой. От перегрузок не только ухи закладывает, мозги в крутой вираж становятся…
– Конкретней, лейтенант! – потребовал капитан. – Что ответил командир полка?
– Запретил… Тильки ухайдакался Борис и…
– Все? – спросил капитан.
Кроткий пожал плечами. Полковник обратился к подсудимому.
– Может быть, у вас был предварительный договор с командиром полка на земле?
– Нет.
– Продолжаете ли отрицать факт, свою вину? Если да, то аргументируйте мотивы.
Борис молчал. Долго молчал. Тогда к столу подскочила Катя.
– Я знаю, как это произошло. Вспомни, Боря, ты задержал на кнопке палец? Задержал? Ну?
– Сержант, марш на место! Я выведу тебя!
– Подождите, капитан, – остановил своего помощника полковник. – Хотите выступить свидетелем, товарищ сержант?
– Она подсказывает ему какой-то выход, – не унимался капитан. – Что новенького придумали, дорогая?
– Я не могу быть свидетелем, – посуровела Катя, – потому что в это время была на земле, но мне ясно, как все случилось. Романовский не мог бросить майора без его разрешения. Не мог! Так, ребята?
По рядам летчиков прошел одобрительный гул.
– Мы неплохо знаем, кто на что способен. Если он трус, то зачем ему отрываться от аэродрома и лезть обратно в пекло? Если он хотел схватить награду, то она ему была обеспечена за посадку такого гада, который сбил два наших самолета, в том числе меня! Где логика? Произошла ошибка.
– Какая? – быстро спросил полковник.
И Катя горячо рассказала о своих сомнениях.
Борису все стало ясно. Майор Дроботов ответил на его просьбу быстро, а он не успел вовремя снять палец с кнопки передатчика. Эта секундная задержка стоила многого. В эту секунду он не мог слышать майора. Поэтому, когда он отпустил кнопку – радиостанция автоматически переключилась на прием, в наушники прошло только слово «разрешаю», а частицу «не» поглотил эфир.
(Впоследствии был издан приказ – по правилам радиообмена, в котором предписывалось только одно отрицание: «Запрещаю!»)
– Что скажете, подсудимый? – донесся голос полковника. – Вы действительно передержали палец на кнопке?
– Наверное, так и было.
– Можете доказать? – спросил капитан. – Потребуете судебный эксперимент? Бесспорно, он даст положительный результат. Но один вопрос, и самый важный, остается: правильно ли вы оценили ситуацию, открывая командира? Ответ: немедленная гибель прославленного летчика!
– Я не могу взять на совесть смерть товарища Дроботова.
– Спишем все на войну, что ли? – И капитан произнес обвинительную речь. Он утверждал, что Романовский, бросив своего ведущего, был прямым виновником его гибели. Длинная речь пересыпалась юридическими терминами, выдержками из присяги и приказов. Он кончил нескоро и вытер большим платком в цветочках серые распаренные щеки. – Каждый в душе поставьте себя на место майора Дроботова и за него произнесите приговор, сообразуя его с приказом Верховного Главнокомандующего!
